4. МЯГКАЯ СИЛА И ПУБЛИЧНАЯ ДИПЛОМАТИЯ ЕВРОПЕЙСКОГО СОЮЗА
4.1 Концепция мягкой силы ЕС и ее особенности
Понятие «мягкой силы» появилось в конце двадцатого века в Соединенных Штатах в меняющемся мире ценностей, концепции власти и инструментов для ее реализации. В целом, политика Европейского Союза основана именно на американской концепции «мягкой силы», которая рассматривается как способ достижения внешнеполитических целей государства главным образом путем убеждения. Инструменты «мягкой силы» воплощены в культуре, дипломатии и политических ценностях. В рамках этой концепции важность военного принуждения, насилия и давления снижается.
Если бы необходимо было вписать понятие «мягкая сила» всего в два слова, то мы могли бы сказать, что это «способность привлекать». Это выражение полностью показывает сущность «мягкой силы». По словам Дж.
Най, понятие «мягкой силы» является производным от трех ресурсов государства: культуры, политической идеологии и внешней политики.
Эксперты выделяют следующие инструменты «мягкой силы»:
информационные потоки; политический пиар, ориентированный на иностранную аудиторию; глобальный маркетинг; положение страны в международной иерархии; язык и его популярность в мире; публичная дипломатия; туризм и культурные обмены; спорт; образовательный обмен;
умение вести информационные войны; миграционная политика;
национальные диаспоры; диалог культур.
Европейский Союз имеет все условия для разработки инструментов
«мягкой силы» в рамках своей политики для достижения целей внешней политики. Во-первых, ЕС, безусловно, обладает самой привлекательностью.
Примером могут служить толпы туристов, которые хотят посетить европейские страны, а также тот факт, что, по мнению общественного мнения граждан ЕС, активно способствует решению глобальных проблем, таких как международный терроризм, бедность, безработица и нарушения прав человека.
Европейский Союз, пожалуй, самая успешная «мирная» структура в истории человечества, благодаря которой были положены конец различным конфликтам и войнам в регионе. С каждым последующим расширением ЕС зона мира и стабильности также расширялась. Это одна из причин, почему страны так стремятся вступить в ЕС. Однако «мягкая сила» не всегда обеспечивает достижение желаемых результатов, а также жестких. Но их сочетание, так называемая умная сила, может просто способствовать реализации целей внешней политики.
Европейские подходы к пониманию «мягкой силы» ЕС заслуживают особого внимания. Некоторые европейские исследователи предлагают изменить саму «мягкую силу» Европы и заменить ее чем-то, что характерно только для ЕС как интеграционной единицы с уникальным наднациональным
компонентом. Так появилась концепция «гражданской власти» Европы, которая была сформулирована Франсуа Дюшеном и освещена в 1998 году в журнале «Европейская интеграция». Он задал вопрос: «Почему идея европейской интеграции, вопреки политическим событиям и в отличие от других идей региональной интеграции, осталась и продолжила институционализацию?». Отвечая на этот вопрос, Дюшен отметил, что Европа предлагает заменить само измерение силы по военно-техническим критериям на гражданские и оценить степень влияния субъекта мировой политики не на наличие военных средств, а на присутствие ценностно- ориентированного и гражданского влияния. Важность этого вопроса заключается, с одной стороны, в растущих международных устремлениях Европы (особенно в области экономики и безопасности), а с другой - в снижающейся легитимности американской мощи.
Ф. Дюшен считал, что ЕС может стать еще одной сверхдержавой, опираясь не на военную мощь, а на гражданскую силу, которая, по его мнению, должна включать экономические элементы, а также утверждение таких моральных и правовых норм, как верховенство права, рыночная экономика, демократическое управление, права человека. Но важное отличие от концепции мягкой силы заключается в том, что дедуктивная концепция Дюшена не получила широкой поддержки. Конечно, его концепция стала в некотором роде предшественником концепции мягкой силы, но мы не можем говорить о прямой преемственности.
Еще одна европейская концепция не силового воздействия -
«нормативная сила», которая является продуктом реалий своего времени.
Она была сформулирована и использована в исследовании процессов европейской интеграции Яном Мэннерсом, датским экспертом по международным отношениям. Суть этого понятия заключается в том, что
«нормативная сила» не является ни военной, ни экономической, она исходит из генерации идей, мнений и подходов, она формирует представления о
«правильных» вещах, концепциях и явлениях.
В отличие от подходов «мягкой силы» и «гражданской силы»,
«нормативная сила» не предлагает противодействие военному компоненту внешней политики государства, поскольку военная сила является гарантом соблюдения норм и правил. Такой отход от четкого разделения между
«военной» и «гражданской» властью характерен для либерально- идеалистической парадигмы, которая подразумевает расширение числа действующих лиц в мировой политике из-за отсутствия государственного центризма, а также отказ от мировых политических процессов исключительно в антагонизме войны и мира. Эта парадигма наиболее актуальна для объекта исследования, потому что Европейский Союз не является государственным образованием, но претендует на роль политической единицы, использующей механизмы военного и невоенного управления.
Ключевым элементом концепции нормативного могущества Европы было утверждение, что ЕС в международных отношениях стремится
определить и установить категорию нормы и нормальности, основанную, прежде всего на праве, а также на ряде этических норм, опирающихся на обще человеческие нормы. Причем под правилами понимаются не только правовые нормы, зафиксированные в различных документах. Правовое регулирование в случае регулирующей силы является лишь основой, основой для продвижения нормальности в варианте ЕС в экономической, политической, социальной, культурной и других сферах. Специфика ряда этих сфер такова, что не все из них принимают письменные, юридически установленные нормы. Тем не менее, ЕС преуспел в продвижении своих стандартов в ряде областей, в первую очередь в странах бывшей организации Варшавского договора. Таким образом, подписание Парижской хартии для новой Европы в 1990 году ознаменовалось резким увеличением продвижения европейской регулирующей силы. Именно анализ результатов распространения европейской нормальности в различных областях позволил Мэннерсу индуктивно сформулировать концепцию нормативного могущества Европы.
Принципиальное отличие в контексте появления концепции нормативной силы Европы от контекста появления концепции мягкой силы заключается в важности не методологических дискуссий, а политических и идеологических последствий углубления проекта европейской интеграции, предпринятых Дж. Делором после многолетнего этапа «склероза евро». И это был следующий раунд интеграции, в сочетании с очевидной перспективой расширения ЕС в связи с распадом СССР и, как следствие, ликвидацией ОВД, что привело к расширению европейского регулирования, что, в свою очередь, привело к появлению результатов нормативной экспансии ЕС на посткоммунистическом пространстве, и это позволило индуктивно прийти к понятию нормативной силы Европы.
Кроме того, по ряду причин, прежде всего исторических, а также особенностей институциональной структуры ЕС, практически не было компонента того, что можно было бы считать жесткой или традиционной силой. Поэтому появление концепции нормативной силы не привело к появлению оппозиции, аналогичной оппозиции «жесткая сила - мягкая сила».
Идея Маннерса и его сторонников оказалась направлена на то, как включить небольшой потенциал жесткой силы ЕС в концепцию нормативной власти.
Таким образом, была высказана идея об отсутствии противоречий между военной силой и нормативной силой в пользу ее превосходства. Более того, нормативная сила позволяет использовать традиционную жесткую силу в той мере, в которой объект действия силы продолжает понимать первенство нормативности. Таким образом, важно, чтобы военное давление не стало обязательным условием для приемлемости европейской нормальности, поскольку в этом случае ненормальность будет продвигаться, а именно традиционная военная сила или экономические санкции.
Кроме того, в отличие от мягкой силы, понятие нормативной силы Европы никогда не понималось просто как инструмент. Эта концепция легла в основу идентичности ЕС как участника международных отношений. По
словам Т. Диеза, ЕС стремится продвигать нормы, которые кажутся ЕС бесспорными и универсальными, чтобы оказалось возможным исправить их на законных основаниях, что было сделано в Копенгагенской декларации об идентичности ЕС, которая была позже много раз значительно дополнен рядом заявлений Европейского Совета. Более того, ЕС, как никто другой, стремится подписать со своими внешнеполитическими партнерами обязательные декларации о приверженности общим ценностям. И, как правило, ценности ЕС становятся общими ценностями.
В основе такой приверженности стандартам ЕС лежат, прежде всего, 1) общий рынок, 2) опыт интеграции, который позволил его создать, и 3) европейское законодательство, вытекающее из них или acquis comunitar. Эти три явления составляют сущность ЕС, поэтому, продвигая их как нормальные, набор норм определяет ЕС, и ЕС практически не может позволить себе инструментальное использование нормативной силы, поскольку это будет вредно для самого ЕС. Тем не менее, проблема нормативной силы ЕС связана с идеей его универсальности. Таким образом, если опыт европейской интеграции действительно широко распространен во всем мире, в том числе европейский опыт общего рынка лежит в основе евразийской интеграции, то европейский общий рынок со всеми его экономическими, социальными и другими нормами, а также Европейское право с его политическими и правовыми стандартами на сегодняшний день остается исключительной чертой ЕС.
Таким образом, как было показано выше, в отличие от мягкой силы, нормативная сила носит индуктивный характер, не способствует формированию оппозиции типа «жесткая сила - мягкая сила», не является инструментом, а составляет ядро внешней политики ЕС, политики идентичности. Кроме того, нормативная сила Европы имеет ограниченное и четко обозначенное количество компонентов или способов реализации. Это:
1) убеждение и аргументация; 2) призыв к нормальности; 3) формирование соответствующего дискурсивного порядка; 4) демонстрация ЕС и его политики в качестве модельного образца; 5) поощрение или придание престижа или дискредитации. Использование этих форм регулирующего воздействия в отношении определенных субъектов определяется институтами ЕС, осуществляемыми как институтами ЕС, так и государствами-членами ЕС, их институтами и негосударственными субъектами. Естественно, что сам Мэннерс четко заявил, что тип влияния нормативной силы Европы носит дискурсивный характер, и поэтому крайне важно наделять отдельные институты как внутри ЕС, так и в странах-членах и за пределами ЕС, на международной арене, вести дискурс о европейской нормальности и, соответственно, контролировать этот дискурс.
Важным отличием от мягкой силы является то, что результатом влияния нормативной силы является влияние нормативной силы, ее производной, построение рациональной, сформулированной стратегии, которая подразумевает четкий, ограниченный набор инструментов и четко определенный режим воздействия.
Разнообразие представлений о силовом воздействии субъектов мировой политики предполагает отсутствие четко определенных подходов к определению степени невоенного влияния негосударственных субъектов, таких как ЕС. Выбор концепции для изучения влияния ЕС без применения силы исходит из необходимости изучения внешних или внутренних факторов. По мнению Т. Диеза и И. Мэннерса, понятие «нормативная сила»
подходит для изучения внутриполитических процессов в ЕС, изучения социальных процессов и правовой базы, в то время как «мягкая сила»
является внешнеполитическим инструментом влияния ЕС в мире.
Политическим детерминантом европейской «мягкой силы» является двойственная природа рассматриваемой проблемы. С одной стороны, европейские страны сохраняют статус национальных государств, каждое из которых может иметь свой потенциал как «жестких», так и «мягких» сил, с другой стороны, вступив в Европейский Союз (ЕС), страны подтвердили свое согласие на интеграцию по нескольким направлениям, в том числе экономическим и культурно-гуманитарным. Вопрос о том, на каком уровне анализа (национальном или наднациональном) проявляется действительная европейская «мягкая сила», остается открытым.
Что касается показателей «мягкой силы» отдельных европейских государств, то здесь у Европы хорошие шансы претендовать на лидирующие позиции. Рейтинги использования фактора мягкой силы ведущими странами мира составляются сразу несколькими агентствами - американским, британским, французским, русским. В одном из отчетов «Глобального рейтинга Мягкой силы», опубликованном Независимым институтом правительства Англии, представлен рейтинг стран мира по использованию инструментов Мягкой силы (см. Таблицу 1).
Таблица 1
Рейтинг стран мира по использованию инструментов мягкой силы
№ Страна Коэффициент
Источник: Институт правительства. Новые средства убеждения.
Глобальный рейтинг мягкой силы. С. 15.
В целом, для ЕС «мягкая сила» является очень активным и эффективным рычагом для расширения и углубления собственных зон влияния. Сегодня в ЕС есть довольно привлекательный инструмент «мягкой силы», благодаря которому он становится желательным для многих стран.
Мягкая сила Европейского Союза - сила привлекательности его образа жизни, благосостояния, социального и экономического процветания, воплощенного социального и правового государства, демократической структуры национальной и наднациональной политики, которая привлекает все новые страны и регионы через его политику расширения и добрососедства. Прежде всего, европейская мягкая сила была определена как нормативная сила (термин З. Леди), что означало универсальность норм и правил, лежащих в основе успеха союза европейских государств и притяжение к этой орбите успеха всех новых членов готовых разделить с европейцами достояние сообщества.
4.2 Культурная и образовательная привлекательность Европы как составляющая «мягкой силы» ЕС
Культурная идентичность Европы всегда была одним из факторов ее уникальности в мировой истории. Экономист и социолог А. Вебер (брат всемирно известного Макса Вебера) отметил: «Европейский культурный дух играет революционную роль - хотим ли мы объяснить это мятежными импульсами, присущими Фаусту, или, по сути, более жесткими условиями стать на земле вокруг Рейна, на мосту между европейским югом и севером, востоком и западом ".
В двадцать первом веке концепция культурной самобытности отдельных европейских стран отходит на второй план. Сначала идет культурная дипломатия, которую европейские лидеры пытаются проводить от имени ЕС. По словам Верховного представителя ЕС по иностранным делам Федерики Могерини: «Европейская культура является общим ресурсом внешней политики ЕС. Она играет ключевую роль в развитии ЕС как интеграционной ассоциации и отражает европейские материальные и духовные ценности. Инвестиции в культурную дипломатию ЕС помогают
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Соединенные Штаты Америки Великобритания
Франция Германия Австралия Швеция Япония Швейцария Канада Нидерланды
7.41 6.78 6.21 6.15 5.64 5.35 5.08 5.07 4.91 4.90
укрепить экономическое положение Европы, а также установить связи с другими регионами мира, помогают предотвратить радикализацию».
В 2016 году Европейская комиссия обратилась к Европейскому парламенту и Совету ЕС с предложением принять документ «Направления стратегии ЕС по международным отношениям в сфере культуры». Новый документ направлен на сохранение культурного разнообразия Европы и консолидацию усилий в области содействия разрешению конфликтов. В нем изложены основные принципы культурной дипломатии ЕС: содействие культурному разнообразию и уважению прав человека, развитие взаимного уважения и межкультурного диалога с другими странами, обеспечение уважения ко всем культурам, взаимодополняемость в принятии решений в области культуры, комплексный подход к культурным ценностям.
Предлагается рассматривать культурный потенциал Европы, который транслируется извне, не как потенциал отдельных стран, а как консолидированную силу ЕС. Причиной изменения источника культурной дипломатии ЕС с национального уровня на наднациональный стал провал идеи европейского мультикультурализма и миграционный кризис в Европе.
Прошлые успехи мультикультурализма в Европе в двадцатом веке складывались из нескольких факторов: географического положения государств, целей и задач внешней политики. Однако даже в этот момент европейские страны по-разному понимали цели миграционной политики.
Германия пригласила мигрантов исключительно на временную работу; не предполагалось интегрировать их в немецкое общество. Франция, напротив, предлагала мигрантам различные преференции, в том числе предоставление французского гражданства. Но и Германия, и Франция с готовностью принимали на свою территорию мигрантов, в основном из мусульманских стран, предоставляя им необходимые социальные условия и работу.
Отмечается, что волны миграции проходили через Европу на протяжении всего двадцатого века, постоянно нарастая параллельно с процессами глобализации. Нельзя сказать, что политика мультикультурализма была априори обречена на провал. Вполне вероятно, что европейские политики и исследователи не предполагали, что существует фундаментальная возможность вытеснения традиционной европейской культуры из-за растущего влияния новой, иммигрантской культуры, распространяющейся по небольшой территории Европы очень интенсивно.
Почему это случилось? Не потому, что европейская культура оказалась сильнее или слабее культур других регионов мира, а потому, что с каждой новой волной миграции в Европу посетители все меньше и меньше прилагают усилия для интеграции в европейское общество. Требуя больше прав, они часто предпочитают жить отдельной жизнью, забывая об обязанностях, которые должны выполнять все граждане европейских стран:
работать, соблюдать законы страны пребывания. В результате на территории европейских стран образовались анклавы иностранных культур и крупные общины (диаспоры). Эти общины имеют свою политическую повестку дня и
стремятся сохранить свое культурное наследие, а не ассимилировать европейцев.
Наиболее острая проблема - исламизация Европы. До недавнего времени европейские мусульмане не вмешивались в политические процессы в Европе, теперь большинство из них лоббируют свои интересы через существующие политические институты, поддерживают левые партии, которые выступают за либеральную миграционную политику и расширение многокультурной среды, что может иметь негативные последствия. С точки зрения теории международных отношений, религиозные деятели мировой политики не могут пассивно наблюдать это и черпать силу из-за глобального баланса конфессий; они стремятся политизировать или, наоборот, снизить риск существующих межконфессиональных различий. Это осложняется тем, что число мусульман в Европе постепенно увеличивается, а проблемы мультикультурализма сменяются проблемами исламизации Европы.
Исследования, проведенные Исследовательским центром Пью в 2015 году, показали, что «если нынешняя тенденция к росту числа мусульман в Европе сохранится, то к 2050 году число мусульман будет сопоставимо с числом христиан во всем мире». В свою очередь, западная культура ориентирована на непрерывное техническое и технологическое развитие, на непрерывный прогресс. Это приводит к тому, что существует еще одна проблема культурной привлекательности Европы - старение европейского населения.
Разрушительные последствия этой тенденции состоят в том, что Европа в целом прекратит производство продуктов, которые привлекают мировое сообщество, средний класс общества, и, наконец, потеряет свою культурную привлекательность, и за этим последует сокращение туристических потоков, которые составляют значительную часть бюджета европейских стран.
Но постоянная угроза исламизации Европы является результатом неграмотной миграционной политики. Основной проблемой политики мультикультурализма является несоответствие интересов политического истеблишмента ЕС интересам европейского общества в целом. Политические лидеры пытались создать образ процветающей Европы, привлекательной для рабочей силы. Но миграционный процесс оказался сложным для контроля, что привело к последствиям перенаселения Европы народами других культурных и религиозных конфессий. Но провал мультикультурализма не заставил Европу перейти к более замкнутой модели взаимодействия с мигрантами: после дестабилизации ситуации на Ближнем Востоке и в Северной Африке новая волна миграционного кризиса охватила Европу.
Чтобы изменить ситуацию, необходимо изменить имидж ЕС, сосредоточиться на сострадании к беженцам. С одной стороны, это будет оправдывать сохранение иммиграционной политики Германии в отношении приема беженцев на ее территорию, а с другой - сделает эту политику общеевропейской и вынудит страны ЕС принять новые волны мигрантов на их территории.
Теперь, когда наиболее развитые европейские страны должны нести на себе всю тяжесть миграционных проблем, идея объединения сил в этом
направлении кажется вполне разумной и может стать весьма эффективным инструментом «мягкой силы» ЕС. В марте 2016 года министр иностранных дел Австрии Себастьян Курц предложил сделать проблему миграции элементом внешней политики ЕС. В интервью Bild он заявил о необходимости создания специальных центров для размещения беженцев за пределами Европейского Союза под руководством Верховного комиссара ООН по делам беженцев в Египте, Грузии и на западе Балкан. Если предложенный сценарий будет реализован, ЕС, как и в случае с Турцией, предложит странам денежную компенсацию за содержание беженцев на их территории. В то же время Европа сохранит имидж гаранта стабильности и безопасности и избавится от нежелательных последствий увеличения числа мигрантов.
В дополнение к культурным аспектам «мягкой силы», образовательный процесс используется в качестве эффективного компонента этой концепции.
За 2013 год информационное агентство World University Web Ranking опубликовало рейтинг европейских университетов, в котором первое и второе места заняли английские университеты Кембриджа и Оксфорда соответственно. Поэтому лицом европейского образования является Великобритания, которую ни одна другая европейская страна до сих пор не смогла обогнать в образовательном сегменте «мягкой силы». Об этом свидетельствует исследование, проведенное Институтом политики высшего образования (HEPI), о влиянии европейского образования на мировые процессы. Выявлено, что 55 лидеров из 51 страны мира получили высшее образование в британских вузах. И это, по мнению британских исследователей, является основным аспектом «мягкой силы». Но эта сила, прежде всего, носит национальный характер, а взгляды выпускников британских университетов отражают англосаксонское видение мира.
На этом фоне возникла необходимость создать общеевропейский образовательный элемент, который стал бы частью «мягкой силы» ЕС.
Сегодня несколько программ взяли на себя эту функцию, например, Erasmus и Erasmus +. Они направлены на обмен студентами и преподавателями. На ранних этапах программы Erasmus и Erasmus + были нацелены на внутриевропейский сегмент, но затем начали распространяться на другие регионы мира, в основном в СНГ, страны Латинской Америки и Азии.
Согласно программам студенты и преподаватели из разных стран приезжают в европейские университеты и учатся в течение определенного периода (от семестра до нескольких лет). Финансирование этих программ частично финансируется институтами ЕС.
Другим общим аспектом культурной и образовательной политики, которая является «мягкой силой» ЕС, является финансирование учреждениями ЕС культурных центров для распространения европейской культуры в мире, продвижения европейского культурного разнообразия.
Существуют культурные обмены, которые позволяют студентам из разных регионов мира обучаться на некоммерческой основе. Конечно, Европейский Союз пока не может финансировать такое же количество студентов, как,
например, Соединенные Штаты, но показатели растут с каждым годом.
Европейская комиссия инициировала рамочную программу «Культура 2000»:
«Общий программный бюджет составляет 236,5 млн. Евро. Все европейские страны приняли участие в программе». Эта общеевропейская программа направлена на повышение имиджа ЕС посредством культурных обменов в областях искусства, литературы, театра и музыки. Она призвана помочь расширить межкультурный диалог. Другим важным общим фактором является позиционирование Европейского Союза как основы бесконфликтного будущего, привлекательного с точки зрения современного турбулентного мира.
В целом можно сказать, что «мягкая сила» ЕС на наднациональном уровне только начинает формироваться. Но уже сейчас можно сказать, что культурная и образовательная составляющие привлекательности играют особую роль. С конца двадцатого - начала двадцать первого века культурная самобытность Европы находится под серьезной угрозой возможного вытеснения мирового культурного разнообразия. Ошибки многокультурной политики сыграли негативную роль в этом процессе. Чтобы не потерять культурное разнообразие, ЕС должен был объединить усилия для распространения культурных ценностей и сделать их элементом «мягкой силы». Это подтверждается образовательными программами под эгидой институтов ЕС и финансированием культурных проектов учреждениями.
Новые правовые акты, принятые в ЕС, указывают на готовность государств- членов ЕС делегировать часть своего «культурного суверенитета»
наднациональным органам. В то же время, существует очевидная тенденция:
чем больше потенциал «мягкой силы» в европейском государстве, тем меньше оно заинтересовано в передаче потенциала «мягкой силы»
брюссельской бюрократии. Например, Великобритания не поддерживает некоторые инициативы ЕС в этом направлении. Но потеря британского потенциала «мягкой силы», в том числе из-за Brexit, негативно скажется на европейских показателях «мягкой силы». Тем не менее, потенциал европейской «мягкой силы» на институциональном уровне имеет хорошие перспективы для укрепления в будущем.
4.3 Основные черты публичной дипломатии ЕС
Публичная дипломатия Европейского Союза является одним из основных компонентов его дипломатической деятельности: «Публичная дипломатия заключается в том, чтобы влиять на положение общественности.
Она направлена на продвижение интересов ЕС, поиск их понимания, путем информирования. Требуется четкое объяснение целей, политики и деятельности ЕС, а понимание его целей достигается путем диалога с гражданами, группами, учреждениями и средствами массовой информации ».
Публичная дипломатия ЕС во многих отношениях отличается от публичной дипломатии ведомств иностранных дел стран ЕС. Действительно, исторически интегрированная публичная дипломатия была в основном
нацелена на «внутреннюю» аудиторию, на формирование так называемой европейской идентичности, а ценностные ориентации ЕС были адресованы европейцам. Следовательно, в процессе создания европейских институтов внимание уделялось, прежде всего, гражданам европейских стран.
Со временем, особенно в результате информационной революции и возможности любого члена мирового сообщества получить доступ к официальной информации ЕС, стало все труднее различать внутренние и внешние аспекты политики. Поэтому в экспертных оценках чаще всего звучит термин «интерместик», то есть политика, которая сочетает в себе как внутренние, так и внешние аспекты. Это также отражается на характере публичной дипломатии.
В постбиполярный период проводники публичной дипломатии ЕС, нацеленные на страны, которые не являются членами Союза, сделали пропаганду моделей развития европейской интеграции в качестве примера для подражания, лейтмотива своей деятельности. В Лиссабоне они подчеркнули необходимость подчеркнуть неотъемлемое желание стран- членов мирным путем урегулировать конфликтные ситуации, отметить их жизненный уровень и подчеркнуть необходимость признания "человеческого достоинства, свободы, демократии, равенства, верховенства закона и уважения". Необходимо было показать, как политика ЕС способствует улучшению жизни людей, созданию новых рабочих мест и развитию, и какой вклад он вносит в решение глобальных проблем мира и безопасности, а также проблем, связанных с изменением климата и обеспечением устойчивого развития.
В публичной дипломатии ЕС существует пять приоритетов, основанных на общих ценностях:
1) продвижение имиджа ЕС как главного партнера в демократическом транзите, особенно в соседних с ЕС странах;
2) продвижение имиджа ЕС как важнейшего донора в области сотрудничества и развития;
3) продвигать имидж ЕС как глобальной экономической ассоциации, находить ответы на вызовы кризиса и использовать торговлю как средство перемен;
4) продвижение прав человека посредством диалога на высоком уровне с партнерами по ЕС и стратегического сотрудничества, включая лоббирование отмены смертной казни;
5) продвижение имиджа ЕС как стража, отвечающего на глобальные угрозы.
Предполагалось, что более последовательная, эффективная и заметная внешняя деятельность ЕС поможет повысить уровень публичной дипломатии этой интеграционной ассоциации. От имени Европейской комиссии определение публичной дипломатии Европейского Союза как инструмента проецирования имиджа ЕС неоднократно уточнялось: «Публичная дипломатия направлена на продвижение интересов ЕС путем достижения понимания, информации и влияния. То есть ее задачей является прояснение
целей, политики и деятельности ЕС. Понимание этого достигается путем диалога с каждым гражданином, группой граждан и средствами массовой информации». В то же время особое значение постоянно придавалось комплексу норм, правил, законов и обязательств, которые страна-кандидат призвана интегрировать в свою правовую, экономическую и политическую систему (так называемые acquis communautaires – достояния общества).
В настоящее время продвигается концепция трансформационного характера публичной дипломатии ЕС с акцентом на продвижение европейских ценностей. Все это отличает дипломатию ЕС от традиционной дипломатии, проводники которой ставят в центр принцип невмешательства во внутренние дела, как указано в ст. 41 Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 года. В связи с этим можно сделать вывод о сближении европейской дипломатии с американской дипломатией, которая впервые приняла принципы трансформационной дипломатии.
По мнению лидеров общеевропейской дипломатии, она должна иметь особый характер «тихой дипломатии», что подразумевает такое направление дипломатической деятельности, которое, в отличие от открытой дипломатии, признает конфиденциальность, но не является тайной дипломатией, тихая дипломатия не обращается к мировому общественному мнению с целью оказания давления на конфликтующие стороны, ее задача - создать условия, при которых стороны могут спокойно оценивать ситуацию, взвешивать все плюсы и минусы любых действий, прислушиваться к независимым и беспристрастным мнениям. Считается, что делегация ЕС, мультикультурная по составу и не преследующая особых национальных интересов, является идеальным инструментом для такой дипломатии, способным предотвращать конфликты и развязывать гордиевы узлы политики.
Важным шагом к совершенствованию институтов внешнеполитической деятельности Союза стало положение Амстердамского договора (1997 г.) о создании новой должности Высокого представителя по ОВПБ; Полномочия и бюджет Высокого представителя были значительно расширены в 2009 году благодаря совмещению этой должности с должностью вице-президента Европейской комиссии.
4.4 Дипломатические структуры ЕС, осуществляющие публичную дипломатию
Лиссабонский договор, вступивший в силу 1 декабря 2009 года, также предусматривал создание Европейской службы внешних действий (ЕСВД) в качестве своего рода министерства иностранных дел Европейского Союза в его отношениях с внешним миром. Службу возглавляет Высокий представитель Европейского Союза по внешней политике и политике безопасности. Служба не имеет специального отдела по публичной дипломатии, но ее деятельность в этой области координируется отделом инструментов внешней политики. Решение о создании подразделения было принято Комиссией в 2010 году. Ответственность за это несет публичная
дипломатия, которая, используя аудиовизуальные средства массовой информации, интернет-сайты, печатные материалы, а также посредством других средств коммуникации и информационных инициатив, осуществляет ее. В компетенцию Высокого представителя также входят миссии по наблюдению за выборами как европейский инструмент демократии и прав человека. Отдел стратегических коммуникаций также занимается публичной дипломатией.
Определенную роль в публичной дипломатии играют двенадцать специальных представителей ЕС, работающих в кризисных регионах.
Правда, они назначаются Комитетом по политическим вопросам и вопросам безопасности и не являются сотрудниками ЕСВД.
Эксперты отмечают, что до Лиссабона публичная дипломатия Евросоюза была очень фрагментированной. По сути, внешняя политика и политика безопасности были сосредоточены в рамках второго «столпа». Его проводниками были, прежде всего, Секретариат Совета в лице Высокого представителя по ОВПБ, его сотрудники и Главное управление по коммуникациям, информационной политике и протоколу. Комиссия также занималась внешней политикой, и координация между Канцелярией Высокого представителя и Комиссией была явно недостаточной.
Содержание публичной дипломатии, проводимой Комиссией, стало в основном пропагандой, нацеленной на граждан, как ЕС, так и всего мира. С этой целью еще в 1960-х годах была создана сеть информационных центров ЕС, действующая в соответствии с инструкциями, полученными от Главного управления внешних связей. В разных странах мира было создано более 500 таких центров, и в стране, являющейся стратегическим партнером ЕС, может быть несколько таких центров. Публичная дипломатия координировалась Информационным комитетом. Он собирался раз в месяц, и на нем присутствовали представители генеральных управлений развития, торговли, помощи, гуманитарной помощи, расширения ЕС, прессы, экономики и финансов. Важным компонентом Информационного комитета было обеспечение того, чтобы политика Комиссии как наднационального института проводилась в рамках публичной дипломатии. Возникли трудности в координации действий Комиссии, Совета и Европейского парламента. Еще одним препятствием на пути развития публичной дипломатии стали ресурсы, имеющиеся в распоряжении Комиссии.
Комиссары сосредоточились на политике внутри Союза, в то время как Общая внешняя политика и политика безопасности получили очень ограниченное финансирование. Учитывая, что в ЕС каждое государство имеет право на независимую внешнюю политику и дипломатию, возникает определенная напряженность при принятии совместных решений.
Европейские внешнеполитические субъекты (министры иностранных дел, дипломаты) играют двойную роль, будучи, с одной стороны, национальными субъектами, а с другой - выступая в качестве агентов Общей внешней политики и политики безопасности.
Стремясь сохранить приоритеты национальной внешней политики, члены ЕС пытались заручиться поддержкой в президентстве ЕС или напрямую запросить такую поддержку у Высокого представителя по политике действий и безопасности. Иногда эта ситуация создавала дополнительные проблемы. Эксперты посетовали на отсутствие стратегического видения приоритетов внешней политики ЕС, которые включали борьбу с терроризмом, нераспространение оружия массового уничтожения, проблемы устойчивого развития. Сложность заключалась в том, что проводники публичной дипломатии Евросоюза в диалоге с третьими странами ориентировались на ценности ЕС и его регулирующие принципы. В результате в отношениях ЕС с большинством азиатских стран и с Россией расхождения в интерпретациях ценностей и принципов стали препятствием для стремления многих стран-членов ЕС развивать сотрудничество, в частности, для обеспечения поставок энергетического сырья из этих регионов.
4.5 Публичная дипломатия ЕС после Лиссабона
С вступлением в силу Лиссабонского договора публичная дипломатия перестала быть прерогативой Совета или Комиссии. С появлением постоянного президента ЕС и приобретением ЕС юридического лица национальные интересы страны-председателя, меняющегося каждые шесть месяцев, больше не выдвигались на первый план, и поэтому возникли надежды на более последовательную внешнюю политику ЕС.
В этом контексте Европейская служба внешних действий, созданная Лиссабоном, стала важной внешнеполитической структурой ЕС, осуществляющей публичную дипломатию. Официально ответственным за публичную дипломатию является Высокий представитель по внешней политике и политике безопасности Европейского Союза, который возглавляет ЕСВД. В рамках ЕСВД было решено создать специальный отдел информации и публичной дипломатии. Было подчеркнуто, что ЕСВД предназначен в первую очередь для обеспечения профессиональной, сильной и значимой деятельности круглосуточных СМИ в качестве связующего звена во взаимодействии с заинтересованными сторонами и общественным мнением. Служба должна установить диалог с гражданским обществом, неправительственными организациями, другими негосударственными субъектами. В начале 2010-х годов ЕСВД, завершив процесс формирования, начала активно действовать. Только в 2011 году Высокий представитель и сама Служба сделали 593 заявления по многим вопросам внешней политики и дипломатии.
Публичная дипломатия также стала одной из областей подразделения инструментов внешней политики, созданного в рамках ЕСВД в 2010 году.
Это подразделение, как указано в заявлении Высокого представителя, отвечает за финансовую сторону вопроса. Европейская избирательная кампания за демократию и права человека отвечает за миссии по наблюдению за выборами. 12 Спецпредставителей ЕС также занимаются
